Последовала долгая, томительная пауза. Она повисла в комнате, тяжким грузом легла на душу. Им больше нечего сказать друг другу все уже сказано. Но он не шевельнулся. Их уже разлучили, с каждым мгновением тишины они отдалялись друг от друга, связующие их нити рвались, причиняя жгучую боль. Скандал так и не разразился. Энн получила продовольственные карточки и талоны на одежду, а затем отправилась в город с чековой книжкой в сумочке и горделивым сознанием того, что на ее счету в банке лежит внушительная сумма. В хлопотах целый день пролетел незаметно. Обновить гардероб оказалось непросто.
Энн выдали всего двадцать талонов, и она с трудом скрыла недовольство, выяснив, что получит новые лишь в январе. Восемнадцать талонов на пальто, столько же на жакет с юбкой, одиннадцать на платье, семь на туфли и белье талоны таяли, исчезали, как уходит вода сквозь ячейки сита. Потом предстояло еще сделать завивку, укладку и маникюр, купить косметику. Мысленно она твердила себе, что с этим делом следует покончить как можно скорее.
Если уж на то пошло, она справится сама. Незачем ранить чужие чувства. Чем проще будет письмо, тем лучше.
Сведения, имеющиеся в моем распоряжении, весьма ограниченны. Да, вот так будет отлично. Она мимоходом пожалела о том, что сразу не написала и не отправила это письмо. Ее ответное письмо, если она вообще напишет его, будет частью сложного плана, продуманного отнюдь не ею, и сайты знакомств п плана ей придется строго придерживаться. На миг ей показалось, что у нее провал в памяти. Странное ощущение вскоре прошло, но даже воспоминания о нем внушали страх.
К счастью, ей было чем отвлечься. Превосходная одежда попадалась в магазинах, но ее нужно было еще найти, к тому же цены поражали даже самое богатое воображение. Она отдала двадцать пять фунтов за жакет и юбку из добротного шотландского твида, бежевого, в коричневую полоску и крапинку костюм был ей к лицу.
Восемнадцать талонов уже истрачено. Пара коричневых уличных туфель, пара домашних четырнадцать талонов. Шесть пар чулок еще восемнадцать. Она вдруг поймала себя на мысли, что думает не о ценах, а о количестве талонов, с которыми приходится расставаться. Только в три часа дня у нее нашлось время вспомнить о том, как ей страшно. Она в нерешительности стояла между двумя узкими витринами, в одной из которых был выставлен улыбающийся восковой манекен с замысловатой прической, а в другой белоснежная рука с накрашенными ногтями, лежащая на бархатной подушке.
